Пасха, Светлое Воскресение Христово, всегда занимала в творчестве наших писателей особое место. Ведь дореволюционная Россия имела свой идеал — Святую Русь... Такой идеальный мир, причем сквозь призму детского восприятия, отразил в замечательном романе «Лето Господне» писатель Иван Шмелёв (1873-1950): «Я рассматриваю надаренные мне яички. Вот хрустально-золотое... И вот, фарфоровое — отца. Чудесная панорамка в нем... За розовыми и голубыми цветочками… видится в глубине картинка: белоснежный Христос с хоругвью воскрес из Гроба. Усталый от строгих дней, от ярких огней и звонов, я вглядываюсь за стеклышко. Мреет в моих глазах, — и чудится мне, в цветах, — живое, неизъяснимо-радостное, святое... — Бог?.. Не передать словами. Я прижимаю к груди яичко, — и усыпляющий перезвон качает меня во сне».
Николай Васильевич Гоголь (1809-1852) считал, что смысл Пасхального события состоит в том, «чтобы в самом деле взглянуть в этот день на человека, как на лучшую свою драгоценность, так обнять и прижать его к себе, как наироднейшего брата». И ещё: «В русском человеке есть особенное участие к празднику Светлого Воскресения. Он это чувствует живей, если ему случится быть в чужой земле. Видя, как повсюду в других странах день этот почти не отличен от других дней — те же всегдашние занятия, та же вседневная жизнь, то же будничное выраженье на лицах, он чувствует грусть и обращается невольно к России…»
Н.В. Гоголь
Подобные мысли классика, высказанные им в специальной статье «Светлое Воскресение», наполнены огромным смыслом. Ибо ни одна страна в мире не считала своим идеалом святость, кроме Руси, которая с момента Крещения поняла и приняла, что именно святость — величайшая ценность и достояние нации. Вот и Иван Алексеевич Бунин (1870-1953), которого по праву современные российские литературоведы называют последним представителем живой русской классической литературы XIX века, в одном из своих выступлений соединил образ Пасхи с образом национального возрождения. Бунин призвал всех русских людей свято верить в то, что по великой милости Божьей «камень от гроба будет отвален», и Россия обретет жизнь, победив собственным воскресением все лихолетье и неустроенность. Ее возрождение уподобится лучам солнца:
Они взойдут в красе желанной,
И возвестят с высот небес,
Что день настал обетованный,
Что Бог Воистину Воскрес!
И.А. Бунин
В чудесном рассказе Владимира Галактионовича Короленко (1853-1921) «Старый звонарь (весенняя идиллия)» действие происходит в пасхальную ночь. И пасхальная радость здесь смешана с той грустью, которая всегда живет в русской природе, русской деревне, а особенно когда смотрит на все это старый, видевший в жизни много горя человек. «Михеич быстро, привычною рукой, хватает веревки. Внизу, точно муравейник, движется мужичья толпа; хоругви бьются в воздухе, поблескивая золотистою парчой... Вот обошли крестным ходом вокруг церкви, и до Михеича доносится радостный клич: «Христос воскресе из мертвых!» И отдается этот клич волною в старческом сердце... И кажется Михеичу, что ярче вспыхнули в темноте огни восковых свечей, и сильней заволновалась толпа и забились хоругви, и проснувшийся ветер подхватил волны звуков и широкими взмахами понес их ввысь, сливая с громким, торжественным звоном…». Думается, у любого неравнодушного человека, читающего эти проникновенные строки, возникает чувство сопричастности к описываемым событиям.
В.Г. Короленко
Неправда, что не было пророков в нашем Отечестве. Например, Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826-1889) в своем предании «Христова ночь» писал: «Воскресший пошел далее и встретил на пути Своем иных людей. Тут были и богатеи, и мироеды, и жестокие правители, и тати, и душегубцы, и лицемеры, и ханжи, и неправедные судьи. Все они шли с сердцами, преисполненными праха, и весело разговаривали, встречая не воскресение, а грядущую праздничную суету. Но и они остановились в смятении, почувствовав приближение Воскресшего. Он также остановился перед ними и сказал:
— Вы — люди века сего и духом века своего руководитесь. Стяжание и любоначалие — вот двигатели ваших действий. Зло наполнило все содержание вашей жизни, но вы так легко несете иго зла, что ни единый скрупул вашей совести не дрогнул перед будущим, которое готовит вам это иго. Все окружающее вас представляется как бы призванным служить вам. Но не потому овладели вы вселенною, что сильны сами по себе, а потому, что сила унаследована вами от предков. С тех пор вы со всех сторон защищены и сильные мира считают вас присными. С тех пор вы идете с огнем и мечом вперед; вы крадете и убиваете, безнаказанно изрыгая хулу на законы божеские и человеческие, и тщеславитесь, что таково искони унаследованное вами право. Но говорю вам: придет время — и недалеко оно, — когда мечтания ваши рассеются в прах. Слабые также познают свою силу; вы же сознаете свое ничтожество перед этою силой. Предвидели ли вы когда-нибудь этот грозный час? Смущало ли вас это предвидение за себя и за детей ваших…»
Ф.М. Достоевский
Эти строки, написанные в XIX веке, сегодня следовало бы отлить в бронзе, установив, словно памятник, перед каждым государственным учреждением. Чтобы сильные мира сего с сердцами, «преисполненными праха», ни на секунду не забывали: придет и их час ответить за ВСЕ содеянное.
Именно пасхальный опыт стал сердцевиной и многих произведений не просто общепризнанно великого писателя, но великого православного писателя Федора Михайловича Достоевского (1821-1881). Этот опыт нашел свое преломление в романах «Униженные и оскорбленные», «Преступление и наказание», «Идиот», «Подросток», «Братья Карамазовы» — т. е. почти во всех главных произведениях гения. Это не случайно: 22 декабря 1849 года Достоевский оказался в числе приговоренных к казни (в связи с делом Петрашевского) и стоял на Семеновском плацу Петербурга в ожидании расстрела. Через 10 минут после оглашения приговора раздалась команда «К заряду!», но на плацу появилась карета, из которой вышел офицер, объявивший царское помилование. Расстрел был заменен Достоевскому четырехлетней каторгой с лишением «всех прав состояния». Нежданное помилование писатель пережил как воскрешение из мертвых. В течение нескольких минут в его жизни сошлись вместе Голгофа и Пасха. Эти страшные 10 минут он впоследствии перенесет на страницы своих романов. В частности, ощущения, которые он мог испытывать перед казнью, Достоевский передал словами князя Мышкина в одном из монологов в романе «Идиот».
М.Е. Салтыков-Щедрин
В Пасху происходит нравственное воскрешение из «мертвых» Родиона Раскольникова и Сони Мармеладовой в «Преступлении и наказании». В Пасху Раскольникову снятся сны, которые исцеляют его одержимую бесовской идеей душу. Свое исцеление накануне Пасхи переживает и Соня: «Они хотели было говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах. Они оба были бледны и худы; но в этих больных и бледных лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую жизнь. Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого…»
Идея нравственного перерождения человека, необходимости прощения всех обидчиков для воскрешения «мертвых душ» проходит сквозь все творчество Достоевского. Он был пасхальным писателем в самом глубоком, внутреннем смысле этого слова. Евангелие в романах Достоевского - не просто высоконравственная книга, а преображающая человека Благая Весть, подлинное Откровение о человеке, мире и Христе.
Фрагмент интервью Игумена Сергия (Рыбко), настоятеля храма Преподобного Сергия Радонежского. «Самый великий праздник. Душа народа пела в эти дни».
Свежие комментарии